• 0

Мансур Кюреви: "МОЕ ЗАКРЫТИЕ «АЛУПАНСКОЙ КНИГИ», или как «леки» чуть было не стали какими-то «алупанцами»…"29 апреля 1993 года в газете «Алпан», издававшейся в Баку, была напечатана статья доктора химических наук Ярали Алиевича Яралиева, где он сообщал о том, что ему удалось дешифровать на основе лезгинского языка одну страницу «древнего» текста, попавшего к нему в виде фотокопии. Текст, по его предположению, был написан буквами алфавита, использовавшегося во времена Кавказской Албании.

В последующем к Я.Яралиеву каким-то образом попали ещё фотокопии 49 страниц текста, написанного тем же алфавитом, что первая вышеупомянутая страница. В конечном итоге, в 1995 году в Махачкале была издана книга, где приводилась дешифровка всех 50 страниц упомянутого текста, этот текст был объявлен историческим источником, содержащим важные сведения по истории лезгин, и он был назван дешифратором вначале «Албанской книгой», а затем – «Алупанской книгой». Почему «алупанской»? Потому что в этой дешифрованной книге говорилось, что родоначальником племен, от которых произошли, по мнению дешифратора, лезгины, был некто «Алуп», о котором ни лезгины, ни мировая историография ничего до этой поры не слышали. Но в связи с этой дешифровкой среди определенных лезгинских кругов поднялся такой ажиотаж, что Нариман Османов – ректор Института «Юждаг» (г.Дербент), где работал дешифровавший «древний» текст профессор, в одном интервью публично заявил, что Ярали Яралиева, «который разгадал тайну древнеалбанской письменности, Ученый совет Института собирается представить на соискание Нобелевской премии»…

С тех пор прошли 23 года. Не знаю, обсуждал или нет на своих заседаниях Нобелевский комитет «Алупанскую книгу», но зато знаю, что за эти долгие годы ни один специалист-лезгин, я уж не говорю о специалистах других национальностей, эту книгу всерьез не рассматривал. Даже сам Ярали Яралиев несколько лет назад упрекал одного лингвиста-лезгина, живущего в Германии, по поводу того, что после дешифровки им «Алупанской книги» «ни один лезгин-специалист по лезгинскому языку открыто не интересовался содержанием этой книги».

В то же самое время стараниями лезгинских литераторов, таких как Фейруз Бадалов и Абдулаким Бутаев, на основе «Алупанской книги» создана обширная литература по «новой» истории лезгин. Ею переполнен интернет. Мне это показалось странным: саму «Алупанскую книгу» никто всерьез не рассматривал, серьезно не анализировал, а «новая» история на основе этой книги уже создана?!

Видя все это, я решил самостоятельно разобраться, чтобы для себя понять: почему специалисты (даже лезгины-специалисты) не интересуются этой «Алупанской книгой»? И нашел для себя, что она, эта книга, в себе содержит достаточно признаков, понятных и для неспециалистов, как я, которые прямо или косвенно указывают на её поддельность. Именно эта поддельность «Алупанской книги», как я понимаю, удерживает специалистов от обращения какого-либо серьезного внимания на эту книгу и от каких-либо серьезных рассуждений о ней.

Раз специалисты-лезгины молчат, то о выводах, к которым я пришел по поводу этой книги, разрешите рассказать мне, если позволительно это делать простому учителю физики, причем, разрешите рассказать об этих выводах «на пальцах».

Начнем с общих подходов. Как известно, любой исторический письменный источник – это документ, непосредственно отразивший исторический процесс и запечатлевший отдельные факты и свершившиеся события, на основании которых воссоздается представление о той или иной исторической эпохе, выдвигаются гипотезы о причинах или последствиях, повлёкших за собой те или иные исторические события.

Чтобы «Алупанскую книгу» считать историческим источником, она должна обладать признаками «древности». Такие признаки у любого письменного документа определяются по материальному носителю, на котором зафиксирован текст документа, по обстоятельствам его обнаружения, по характерным признакам оформления текста документа и по его содержанию.

 

Есть ли у «Алупанской книги» признаки её «древности»?

«Алупанская книга» по сообщению тех, кто её обнаружил и дешифровал, представляет из себя фотокопии 50 страниц текста, написанного на клетчатой бумаге ученической тетради, произведенной в 20 веке. Очевидно, такой материальный носитель, как фотокопия текста, написанного на листках из тетради школьника 20 века, не может иметь ни одного признака «древности». Таким образом, материальный носитель, на котором находился исследуемый текст «Алупанской книги», не содержал в себе ни одного признака «древности».

Перейдем к обстоятельствам обнаружения «Алупанской книги». Вот как описывает обстоятельства её обнаружения Я.Яралиев: «В одном из дагестанских журналов, вышедшем в Махачкале 1991 году, была опубликована копия одной страницы неизвестной книги, написанной албанской графикой. Эту страницу сопровождал редакторский текст: "Перед вами страница из старинной книги. Текст книги, написанный албанскими буквами, еще не прочитан. Книга находилась у Новрузбекова Эмина, сына Сеферали из г. Хачмаса. У Эмина книгу взял арабист Муьжруьм из Дагестана. Копию до этого успел снять Седредин Максимов из села Хьил. Мы обращаемся к читателям, если кто знает что-либо о копиях или о судьбе книги, просим сообщить в наш журнал. Мы ждем также комментарии ученых относительно приводимого текста. Позже нам удалось получить из личного архива известного лезгинского поэта Забита Ризванова 50 страниц этой книги, но, к сожалению, в виде фотокопий».

Как позже заметили некоторые специалисты, редакция журнала не сообщила читателям о том, как попала к ней фотокопия страницы из этой книги, кто проинформировал редакцию о её владельцах, не зная что-либо о ней. Также специалисты заметили, что ни редакция журнала, ни последующие исследователи «Алупанской книги» не интересовались предыдущими владельцами этой книги. По крайней мере, информация об этих лицах так и не появилась в дальнейшем в печати. Не странно ли это?! С нашей точки зрения, любой, кто объявляет «Алупанскую книгу» историческим источником, обязан был исследовать обстоятельства её обнаружения, чтобы в них найти хоть какой-нибудь признак её «древности». Но увы: вышеизложенные обстоятельства обнаружения «Алупанской книги», которые нам известны от её дешифратора, не позволяют нам говорить хотя бы об одном признаке её «древности», связанном с обстоятельствами его обнаружения.

Графический стиль текста «Алупанской книги» скорее современный, чем средневековый. Это можно было бы объяснить тем, что текст «переписывали», что привело к проявлению в нем стиля современного «переписчика», но это не наделяет текст признаками «древности».

Во многих своих чертах грамматика дешифрованного текста идентична современной, чего не могло бы быть при его архаичном характере (ср. древнерусские и современные русские тексты).

Текст «Алупанской книги» разделен не только на абзацы, но и разделен на предложения крестиками, размещенными в конце каждого предложения. «Древность» имеющихся в тексте знаков препинания маловероятна (в Европе более или менее последовательная пунктуация была разработана в 15 в.).

Как известно, албанское письмо имеет общее происхождение с армянской и грузинской письменностями. Оно существовало не изолированно и потому должно было иметь общие с ними тенденции как графического развития, так и развития пунктуации. Но в армянском и грузинском письменностях времен средневековья не обнаруживаются способы разделения текста, имеющиеся в «Алупанской книге».

В 1996 году профессором Зазой Алексидзе были открыты албано-грузинские палимпсесты в монастыре Святой Екатерины на Синае. Они свидетельствуют, что ни деления на абзацы, ни разделения текста на предложения с помощью крестиков в албанском письме не было.

Таким образом, стиль написания и общие подходы к оформлению текста «Алупанской книги» не обнаруживают ни одного признака «древности» текста «Алупанской книги».

В мировой истории были случаи, когда в руки специалистов попадали тексты, переписанные из исчезнувших старинных рукописей, и после анализа их содержания специалистами признавалось их древнее происхождение.

Сам дешифратор в содержании «Алупанской книги» видит три признака её «древности». Первый признак её древности Ярали Алиевич видит в содержании этой фразы из книги по поводу албанского алфавита: «…святой Месруп создал хороший алфавит, состоящий из 37 букв». Это указание на количество букв не совпадает с количеством букв, имеющихся в албанском алфавите, найденном в 1937 году в хранилище рукописей Матенадарана. По этому поводу Ярали Алиевич вопрошает своим «виртуальным» оппонентам: если «Албанская книга» была придумана нашим современником, то откуда он «мог знать, что составленный Месрупом алфавит состоит из 37 букв, ведь в Матенадаранском алфавите 52 буквы»?! Казалось бы, ответ очевиден: если кто-то из наших современников «Алупанскую книгу» сочинил, то он легко мог посчитать, сколько для её написания букв использовал, и легко мог указать их количество в тексте. Указание в ребусе (тексте) количества использованных при его составлении знаков (букв) не может же быть признаком «древности» этого же ребуса (текста)?!

Вторым доводом, говорящим в пользу «древности» «Алупанской книги», дешифратор считает наличие в ней более 200 «неизвестных» нам имен и слов. По этому поводу Ярали Алиевич своим оппонентам задает риторический вопрос: «Возможно ли, чтобы столько имен и слов было придумано одним человеком?». Что на это можно ответить? Возможно, если этот человек творческий. Вот наши известные поэты А.А. и Ф.Н. каждый придумал по две сотни неологизмов – более 400 на двоих! (И много среди этих неологизмов полезных и красивых слов.) А кто сказал, что «новые» слова для «Алубанской книги» придумал один человек?! Если судить по имеющимся в интернете и в печатных изданиях прямым и косвенным признаниям, о которых будет написано ниже, слова для «Алупанской книги» сочиняли, видимо, несколько человек. В любом случае, довод Ярали Алиевича о том, что один человек не смог бы придумать столько новых имен и слов, сколько их в «Алупанской» книге, не наделяет эту книгу каким-нибудь признаком «древности».

Третий, последний, признак «древности» дешифрованного текста Ярали Алиевич видит в том, что содержание дешифрованного текста перекликается с содержанием некоторых известных древних текстов. Так на то они и известные тексты, что их может любой желающий взять, почитать и переизложить по-своему. Переизложение по-своему древнего текста не наделяет получившийся текст признаками «древности».

Других признаков «древности» «Алупанской книги» Ярали Алиевич не указывает (может, «не приводит»?). Я тоже их не нашел. Зато нашел много прямых и косвенных признаков её поддельности.

 

Содержание «Алупанской книги» не было секретом до её дешифровки?!

Утверждалось, что дешифрованный Я.Яралиевым текст – древний текст (якобы ему не менее 1300 лет) и, естественно, до Ярали Алиевича его содержание никто из наших современников не знал и не мог знать. Но нижеприведенные примеры внушают сомнения по поводу этого утверждения.

В 1990 году в Махачкале была издана книга «История лезгин», написанная Забитом Ризвановым и Ризваном Ризвановым, где были перечислены названия племён, живших на Кавказе во времена ранней истории древней Албании. И среди этих племен были указаны, в частности, племена «касы» и «куры»/«кюры». Среди прочих эти же племена указаны в «Алупанской книге». Такие названия племен, живших в древней Албании, ни в каких источниках не встречаются. Как и откуда тогда З.Ризванов и Р.Ризванов о них узнали за три года до дешифровки «Алупанской книги»?

В интернете есть стихи поэта Фейзудина Нагиева, написание которых автором датируется 1990-1991 годами. Так, в стихотворении «МЕЗ ВА Ч1АЛ», датированном 1990 годом и размещенном на сайте «Стихи.ру», есть такие строки: «Эй, зи велед! ЗАРИ гъарик1,/ Хци ая акьул-кьат1ун… /Пак кередал ат1уз к1алуб,/ Акъудайди сифте УЛУБ?»

А в стихотворении «Алпандин кхьинар», датированном 1991 годом, есть такие строки: «Хашдив эвез хьана лаван АЛБЕСан.../ Михьит1вар Хаш - КИРАМ «Дуван» УЛУБдин./ КАРКАМ чирав Дасхуьруьнви Мавсеса/ Тарих туна Алпандин сагъ к1алубдин».

Эти строки я привел только для примера. Есть и много других стихотворений, где слова, объявленные в 1993 году Ярали Алиевичем им «восстановленными» («зари», «улуб», «Албес», «кирам», «каркам» и др.), до указанного года Ф.Нагиевым использовались (согласно авторской датировке стихов). Согласитесь, этот «казус» не говорит в пользу «древности» «Алупанской книги».

По интернету гуляет вариант перевода на лезгинский язык с языка грабар известной древней элегии Давтака Кертога «Плач на смерть великого князя Джеваншира». Согласно утверждению, содержащемуся в книге Гаджи Гашарова «Лезги эдебиятдин тарих», изданной в Махачкале в 2011 году, указанное стихотворение было переведено Азизом Мирзабековым и издано в 1992 году под названием «ЧIЕХИ ШАРВАЛ ЖАВАНШИР КЬЕЙИЛА АВУР ИШЕЛ» (газета «РикIин гаф», №№3,4; 1992). Для целей настоящей заметки нам здесь интересно слово «шарвал» в лезгинском варианте названия элегии, которое А.Мирзабековым используется в смысле русского слова «царь», оно же им используется и в тексте лезгинского варианта элегии. Это же слово «шарвал» в том же смысле, что у А.Мирзабекова, обнаруживается в «Алупанской книге». Возникает резонный вопрос: «Как А.Мирзабеков узнал слово «шарвал» до дешифровки «Алупанской книги», если нигде в лезгинской литературе или где-либо оно ранее не использовалось?»

В 2010 году в Махачкале вышла книга поэта Музаффера Меликмамедова под названием «Касы». Автор в книге утверждает, что книга с 1992 года лежала в издательстве – были проблемы с изданием. В частности, в этой книге приводится поэма «Касы», которая датирована автором 1991 годом, где рассказывается о племени «касы», неизвестном историографии, но известном «Алупанской книге». В упомянутой книге М.Меликмамедова также используется слово «шарвал», известное «Алупанской книге», но неизвестное до неё никому, кроме А.Мирзабекова и М.Меликмамедова. Тот же вопрос: «Откуда М.Меликмамедов узнал некоторые сведения из «Алупанской книги» до того, как её дешифровали?»

Таким образом, мы знаем фамилии минимум пяти человек, которые прямо или косвенно утверждают, что они знали некоторые слова из «Алупанской книги» до её дешифровки?!

Более того, один из этих пятерых при обсуждении в Фейсбуке «новых» слов из «Алупанской книги» и самой книги в пылу полемики прямо заявил: «А гафар Ярали муалимди к1елдалди авай гафар я…  Заз а ктаб ни туьк1уьрнат1а, мус ва вуч паталди туьк1уьрнат1а, лап хъсандаказ чизва. (А вахтара чаз зурба рум гун к1анзавай, гьавиляй чна и карни гьуррадалди кьабулнай)» (перевод: «Эти слова были /известны/ и до дешифровки Ярали-муаллимом /«Алупанской книги»/… Я знаю очень хорошо, кто эту книгу изготовил, когда и для чего. (В те времена мы хотели дать большой «толчок» /национальному движению/, поэтому мы это дело /– решение опубликовать текст, изготовленный в наши дни «под старину»,/ приняли на «ура».))

Эти сведения из произведений З.Ризванова, Р.Ризванова, Ф.Нагиева, А.Мирзабекова и М.Меликмомедова не наделяют признаками «древности» «Алупанскую книгу», а наоборот…

 

Очевидные признаки поддельности.

«Алупанская книга» согласно её содержанию должна быть книгой, написанной до нашествия арабов на Кавказ. Её дешифратор относит её именно к указанному периоду истории. Следовательно, в тексте такой книги не может быть арабских слов и, тем более, тюркских слов, так как тюрки захватили восточный Кавказ и осели на территориях проживания лезгин через несколько сот лет после нашествия арабов.

Но что мы находим в «Алупанской книге»? Мы там находим очевидные тюркские и арабские слова и образованные от них формы.

«Алупанская книга» начинается с фразы "сад зул», содержащей в себе слово "зул", имеющее в примененном в тексте смысле в лезгинском языке сомнительное «древнее» происхождение. По мнению дешифратора, изначально текст «Алупанской книги» был написан на полосках кожи, называемых нашими предками, как считает Ярали Алиевич, «зулами». Слово «зул» в современном лезгинском языке имеет два значения: «осень» и «полоска». Второе значение связано с заимствованным из азербайджанского языка словом «zol» («zolaq»). В турецком языке «полоска» обозначается словом «шерит» («şerit»). Видимо, это ввело некоторых в заблуждение, и они посчитали, что слово «zol» не относится к тюркским словам. Однако это не так: у родоначальников всех огузов – у туркмен «полоска» тоже обозначается словом «zol», как и у азербайджанцев. В туркменский язык это слово точно не могло перейти из лезгинского. Словари заимствованных слов в лезгинском языке слово «зул» («полоска») единодушно относят к заимствованным у огузов словам. В древней Албании, как известно, тюрков-огузов, как и вообще тюрков, не было (они появились в наших краях на столетия позже - в конце 11 века). Следовательно, в языке наших предков времен древней Албании не могло быть азербайджанского слова «зул» ("zol"), что не позволяет нам говорить о «древности» самой «Алупанской книги», содержащей в себе это слово. 

Есть ещё в этой книге замечательное слово «басарух». В древности в тюркском языке было слово «baš», которое означало «давить». Это указано в «Древнетюркском словаре», изданном в 1969 году. В азербайджанском языке есть образование от этого слова «basiriq» («басрых»), означающее «давка». Вот это слово в том же смысле в форме написания «басарух» имеется в «Алупанской книге».

В «Алупанской книге» также имеются явные арабские слова и их преобразованные формы. Например, из таких слов в ней есть: «кlеле»/«къеле» («крепость»); «имил»/«эмир» («правитель»); «гьебил»/«къебила» («племя»); «дене»/«дуьнья» («мир») и др.

К таким арабским словам относится слова «harf» («буква») и производное от этого слова «хафалаг», используемое в «Алупанской книге» в качестве обозначения слова «алфавит». Одно обстоятельство из истории возникновения лезгинских неологизмов новейшего времени нам позволяет уверенно установить время и место возникновения слова «хафалаг». Попробую это объяснить. В лезгинском языке слова, обозначающие нечто, что содержит в себе те или иные вещи, образуются с помощью суффикса «-ган». Из этого разряда слова «рапарган», «тlурарган», «крчарган», «химирган» («гъварган») и даже «хуруган» (нечто, содержащее в себе грудь). По аналогии в знаменитом словаре Гаджиева и Талибова указано слово «гафарган» в качестве обозначения на лезгинском языке смысла русского термина «словарь» («словник»). То ли не зная этого слова, то ли по какой-то другой причине в начале 90-х в газетах «Алпан» и «Самур», выходивших тогда в Баку, термин «словарь» в лезгинских текстах начали заменять словом «гафалаг» (слово «гаф» здесь персидского происхождения). Это было своеобразным вызовом внутренней логике и правилам лезгинского языка: до того не было в лезгинском языке ни одного слова, образованного с помощью суффикса «-лаг» и обозначающего нечто, что содержит в себе те или иные вещи. Именно по такому же принципу пренебрежения логикой и правилами лезгинского языка образовано слово «хафалаг» («хаф» здесь от арабского слова «харф» («буква»)), которого не могло быть в лезгинском языке во времена древней Албании, так как арабы тогда были никому не нужными кочевниками, находящимися за тридевять земель от Кавказа. Изумительное сходство слова «хафалаг» с известным нам словом «гафалаг», происхождение которого мы знаем, изумительное одинаковое пренебрежение логикой и правилами лезгинского языка при их сочинении позволяют нам говорить, что слово «хафалаг» возникло в то же время и в том же месте, что и слово «гафалаг»: в конце 80-х и в начале 90-х годов 20-го века среди будущих активистов газет «Алпан» и «Самур», выходивших в Баку.

Еще несколько слов про «специфические» арабские «вкрапления» в «Алупанскую книгу». Как известно, христианство до наших предков дошло через армян. Это неоспоримый факт. При этом в «Алупанской книге» библейские персонажи «Ной» и «Иафет» указаны на арабский манер: «Нугь» и «Йафез», в то время как их имена должны были быть ближе к их именам в армянской традиции: «Ной» и «Хафет». Это говорит о том, что указанные библейские персонажи попали в «Алупанскую книгу» не во времена древней Албании, а гораздо позже, когда лезгинам стали известны их арабские «эквиваленты». 

И вообще, все вышеперечисленные и неперечисленные арабские и тюркские «следы», имеющиеся в «Алупанской книге», однозначно говорят о том, что эти «следы» там остались не от времен древней Албании, так как в это время арабы-кочевники у себя в Аравии спали в тени своих верблюдов, понятия не имея о наших предках, а сельджуки-кочевники, потом захватившие земли древней Албании, ещё осваивали Среднюю Азию, обставляя долины Амударьи и Сырдарьи своими походными юртами, понятия не имея о наших предках и об их оседлой жизни в домах.  

 

Наши предки не общались с армянами и персами?!  

В «Алупанской книге» встречается термин «удик» наряду с термином «уди». Это является явным признаком того, что автор книги не знал особенностей словообразования в армянском языке, а именно: не имел представления о топонимообразующим армянском суффиксе «-к» и потому не знал, что слово «Удик», как название местности, образуется в армянском языке, но никак не в языках лезгинской языковой группы. Не зная этого, автор «Алупанской книги» использует как термин «уди», так и термин «удик» для обозначения одного из племен Кавказской Албании. Очевидно, что пишущий на албанском языке автор времен древней Албании не мог не знать, что словом «Удик/Утик» армяне называют одну из исторических областей Закавказья и что это не является названием племени, тем более на албанском языке, в котором не было топонимообразующего суффикса «-к». Такая путаница с наименованием местности на чужом языке и наименованием племени на своем языке не могла произойти во времена древней Албании, когда албаны общались с армянами непосредственно, как с соседями, и четко знали, что «Удик/Утик» – не их слово, а армянское слово и оно не является наименованием племени «уди».

Такая же несуразная метаморфоза в «Алупанской книге» произошла с персидским суффиксом «-ан». Чтобы понять это, обратим внимание на грамматику языка, которым написана «Алупанская книга». Она почти совпадает с грамматикой современного лезгинского языка, что, по мнению филологов, вещь очень подозрительная, так как на протяжении минимум 1300 лет, прошедших после исчезновения Албании, грамматика языка не могла оставаться неизменной.

Тем не менее, именно с точки зрения этой грамматики разберем склонение одного ключевого слова в «Алупанской книге». Я говорю об имени «Алуп». В «Алупанской книге» сразу указывается, что «Алуп» - имя собственное: «таргумаз муьжуьд хува хьана. адан гъуьчIуь хува алуп йа» («У Таргума было восемь сыновей. Его младший сын – Алуп»). 

В тексте «Алупанской книги» имя «Алуп» приводится в форме всех четырех общеграмматических падежей (именительного, эргативного, родительного и дательного): «Алуп» - «Алупа» - «Алупан» - Алупаз».

Для нашего анализа имеет значение форма родительного падежа в этом ряду – «Алупан». Основная функция родительного падежа в современном лезгинском языке – выражение атрибутивных отношений между двумя именами. Как ни странно, именно такую функцию несет родительный падеж и в «Алупанской книге». В ней есть выражение «Алупан кlуал», которое на русский язык дешифратором переведено как «дом Алупа». Здесь форма родительного падежа имени «Алуп» использована для выражения принадлежности дома Алупу. (В современном лезгинском языке от имен, заканчивающихся на согласный звук, родительный падеж образуется с помощью окончания «-ан», а от других существительных – в основном с помощью окончания «-дин». Эти правила соблюдаются и в тексте «Алупанской книги».)

Далее в этой книге с формой родительного падежа имени – с «Алупан» - происходит невообразимое: эта форма в книге сама служит в качестве названия и для образования новой формы родительного падежа – «АлупанДИН». Это если бы имя «Мамед» написали бы в родительном падеже «Мамедан», а потом эту форму имени посчитали бы названием чего-то и еще раз подвергли бы изменению в форму родительного падежа и получили бы новую абсурдную форму «МамеданДИН».

В лезгинском языке названия только формой родительного падежа имени не задаются. Это если бы из названия главного праздника лезгин «Яран сувар» («Яра праздник») взяли бы слово «Яран» («Яра»), обозвали бы эту форму названием и образовали бы от этой формы абсурдную форму родительного падежа «ЯранДИН». Не образовывались названия формой имени (существительного) в родительном падеже и в прошлом – это мы можем уверенно сказать, зная, что нет никаких следов таких названий ни в лезгинском языке, ни в лезгинской топонимике.

Видимо, создатели «Алупанской книги» также не были знакомы с грамматикой языка фарси. В этом языке тоже имеется окончание «-ан», как и в лезгинском языке, но только в фарси это окончание образует множественное число от существительного и может служить названием местности, а в лезгинском языке это окончание образует форму родительного падежа только имен и не служит названием местности. Сочинители «Алупанской книги», зная персидские названия «Иран», «Ширван» и пр., образованные в виде формы множественного числа, подумали, что «Алупан» тоже пройдет как название, так как у него тоже есть окончание "-ан", как и у персидских названий. Но в лезгинском языке «Алупан» – это форма родительного падежа, а не форма множественного числа и потому она, эта форма, не может служить названием. Нет в лезгинском языке и не было названий в виде родительного падежа чьего-то имени. Вы себе можете представить Касума из села с названием «Касуман» или Магарама из села с названием «Магараман»?! Почему тогда можно говорить об Алупе из страны «Алупан»?!

Здесь сочинители книги, как и в случае армянского суффикса «-к», «прокололись», не учтя, что албаны непосредственно общались с персами, как и с армянами, и потому албаны отличали персидский суффикс «-ан», с помощью которого персы создают наименования местностей, и окончание «-ан» формы родительного падежа имен в албанских языках, с помощью которого нигде в албанских языках наименование местности не создавалось. Именно из-за этого «прокола» книга названа «алупанской», а должна была быть названа «алупской». Мои доводы может опровергнуть любой лезгин, приводя хоть один пример образования в лезгинском языке названия чего-либо в форме родительного падежа имени. Кто не помнит падежи, тому объясняю: форма родительного падежа имени в лезгинском языке должна соответствовать вопросу «нин?» («кого?»)

 

Пора закрывать «Алупанскую книгу»!

В свете вышеизложенного ясно, что «Алупанская книга» – никакая не «древняя» книга, а книга, сочиненная в 1989-1991 годах. Думаю, само появление этого придуманного в наши дни «албанского» текста было продиктовано двумя обстоятельствами. 

Первое обстоятельство связано было с тем, что тогдашние лезгинские писатели в порыве патриотического энтузиазма хотели заменить арабские термины «ктаб», «шаир», «алим» и прочие, имеющие отношение к творчеству, лезгинскими неологизмами. Известно, что в этих стараниях выработать неологизмы участвовали многие лезгинские поэты и писатели. На это вполне объяснимое желание наших писателей наложилось ещё одно обстоятельство. В конце 80-х годов 20-го века в Азербайджане происходил бурный поиск его «древнего» прошлого. Самым главным в формировании новой «историографии» Азербайджана стало желание его властей и его «ученых» привязать историю Кавказской Албании к истории тюрков путем объявления населения древней Албании тюркским по происхождению. Через 25 лет можем констатировать, что на территории Азербайджана азербайджанской «историографии», кажется, это удалось: в учебниках истории Азербайджана, как очевидный факт, часто указывают, что албанские племена почти все говорили на тюркских наречиях. А тогда, в конце 80-х такое понимание истории древней Албании только внедрялось в массы. Историки старой школы кричали о невежестве такого подхода к истории. Например, самый известный историк Азербайджана Зия Буниятов в начале 1990 года, обращаясь к новым азербайджанским «историкам», писал: «В Албании никаких тюрков не было… Со всей ответственностью заявляю, что ни Геродот, ни Страбон, ни Плиний, ни Птолемей не знали в Албании «местных тюркских племен», и знать не могли, и ничего о них не писали…» 

Желание защитить от этой антинаучной тюркизации истории древней Албании толкало некоторых наших деятелей культуры к сочинению книг типа той, которую в последующем дешифровал ничего не подозревающий Ярали Алиевич. Он эту книгу, когда она к нему попала, действительно дешифровал, потратив на это уйму времени и труда, что делает этого интеллигентного, искреннего и трудолюбивого человека первой жертвой «Алупанской книги». Факт дешифровки этой книги Я.Яралиевым, к сожалению, единственная правда, связанная с этой книгой…

До открытия в 1996 году профессором Зазой Алексидзе албано-грузинских палимпсестов в монастыре Святой Екатерины на Синае, на которых были тексты, написанные албанским алфавитом, и до установления того, что язык, на котором написан этот текст, никакой не тюркский, а праудинский (удинский язык – один из языков лезгинской языковой группы), можно было бы говорить о каких-то доводах, хоть как-то оправдывающих существование «Алупанской книги».

А после упомянутых открытий грузинского ученого таких доводов вообще не осталось, ибо эти научные открытия положили конец спорам о языке и этнической принадлежности древних албан и, соответственно, «Алупанская книга» после этого стала лишь источником мифотворчества.

Так, «Алупанская книга» вводит в оборот придуманное кавказское племя «касов». Про это племя нигде в источниках нет ни слова, и оно придумано от заимствованного лезгинами у персов слова «кас» («человек»), которое плохо знающие лингвистику относят к исконно лезгинским словам. Слово «кас» действительно имеется в лезгинском языке. Но при этом наши авторы, считающие это слово исконно лезгинским словом, не обратили внимания, что слово «кас» ( کس kas, человек) входит во все иранские языки от таджиков и до курдов и оно явно попало, скажем, к таджикам не от лезгин.

На основании этого вымышленного в патриотическом настрое племени сторонники «Алупанской книги» придумали целую «историю» о происхождении лезгин от «касов», отбросив в сторону реальную историю, восходящую к «лекам/легам». Вот как, ссылаясь на поддельную «Алупанскую книгу», нам Ф.Бадалов в качестве «отцов» предлагает «касов», а в качестве исторической родины – «дом Алупа»: «Как опи­сано в древнелезгинской (?) книге неизвестного автора, касы – это одна из самых многочисленных (основных) племен древней Албании – великого дома Алупа». При этом в свое оправдание Ф.Бадалов и прочие умудряются ссылаться на Геродота, как на автора, писавшего о «касах», хотя он писал о «каспиях». Но если мы обратимся к Геродоту, на которого ссылаются они, то узнаем, что «каспии» – кочевые скотоводческие племена, населявшие в 1-м тысячелетии до н. э. степные районы к югу и юго-западу от Каспийского моря (История (Геродот), кн.3:92-93). Уже к I в. до н. э. слились с другими народами. Каким-то неведомым для науки образом эти «каспии» у наших литераторов становятся «касами», якобы жившими на Кавказе, о которых нет ни слова ни в одном источнике.

«Каспии» исчезли до нашей эры, но они в интерпретации апологетов «Алупанской книги» чудесным образом превратились в «касов», о которых никто на Кавказе не слышал, и оказались не в «стране касов», как можно было бы предположить, в почему-то в «стране Алупа», о которой тоже никто не слышал. (Кстати, слог «луп», содержащийся в предлагаемом нам имени «Алуп», противоречит лезгинской фонетике: в лезгинском языке невозможен слог «луп» и потому такого слога нет ни в одном лезгинском слове! Это – ещё один довод в пользу поддельности «Алупанской книги».)

В итоге, нам вместо прекрасных и известных наименований «Албания» (греч.), «Алпан» (лезг.) и «Аран» (перс.) предлагают вымышленное и корявое наименование «Алупан». Ф.Бадалов преобразовывает эту корявую форму почти до неприличия: «…к середине I тыс. до н.э. существовал алупанский народ, и все соседи именовали население Алупанского государства – алупанцами, албанами, алуанцами, алванами и др. Но все названия относятся к лезгиноязычным народам и выражают одну суть: население государства Алупания». Так и хочется кричать этому автору: «Укажите мне на тот «соседний» народ, который наших предков называл «алупанцами», и я этот народ задушу!» Но, к счастью, моя агрессивность в этом вопросе не может иметь продолжения: такой «соседний» народ есть только в голове Ф.Бадалова, но не было и нет в действительности…

Из интерпретаций «Алупанской книги» следует, что от Средиземного моря и до Каспийского моря, от Месопотамии и до Кавказа всё, что было в древние времена, имело отношение к предкам лезгин?! Пусть. А где тогда были остальные народы? Хотя бы ближайшие родственники наших предков – предки агулов, арчинцев, будухов, крызов, рутульцев, табасаранцев, удин, хиналугов и цахуров?! Древняя Албания была многоплеменной страной. Потому нельзя говорить, что предки лезгин были основными народами в древней Албании, а предки остальных – нет. Или предки остальных лишь наблюдали, как предки лезгин «делают» историю и записывают её на будущем языке своих будущих потомков?! Скажем, предки удин не меньшую роль в истории древней Албании играли, чем наши предки, и писать они тоже умели, как выясняется…

Если без лирики, по сути, нашу реальную историю хотят вытеснить вымышленной историей. Если эта вымышленная «историография» в сознании лезгин стала бы преобладающей, то тогда вымышленная «история» о «касах», как о наших предках, ни на чем не основанная, никем в мире не признаваемая и не имеющая ни одного подтверждающего источника, вытеснила бы из нашего сознания наших настоящих предков «леков/легов», о ком есть источники. Иными словами, нашими литераторами с помощью «Алупанской книги» подготовлена почва (здесь в «авангарде» Ф.Бадалов), чтобы мы погнались за вымышленными «касами» и в результате историческое и культурное наследие реальных «леков/легов» стало «бесхозным».

…Девяносто лет назад великий русский поэт Владимир Владимирович Маяковский, много слышавший про США, решил лично ознакомиться с этой страной и поехал туда. По результатам поездки написал книгу «Мое открытие Америки».

Я тоже много слышал за последние двадцать с лишним лет про «Алупанскую книгу». Я лично ознакомился с нею, внимательно её изучил. И понял, что её надо закрывать, а не открывать. Я для себя «Алупанскую книгу закрыл…

Эта придуманная книга более чем на 20 лет отвлекла внимание лезгинской общественности от реального поиска ответов на вопросы лезгинской истории, подменив этот поиск новым мифотворчеством, подняла на «поверхность» общественной жизни не самых грамотных людей из лезгин. Как сама книга, так и высыпавшиеся из неё «улубы», «зари», «микитисы» и пр. стали проявлением признаков болезни невежества, поразившей в постсоветское время наше лезгинское общество. И излечение от этой болезни, по-моему, должно начинаться с закрытия нами «Алупанской книги» и размещения её на полку, где обычно хранятся курьезные вещи, но не источники знаний...


Мансур Кюреви 





alert Информация
Посетители, находящиеся в группе Гости, не могут оставлять комментарии к данной публикации.



Московские лезгины » Новости » Мансур Кюреви: "МОЕ ЗАКРЫТИЕ «АЛУПАНСКОЙ КНИГИ», или как «леки» чуть было не стали какими-то «алупанцами»…"